Не возникает напряженности
в воздушных линиях твоих,
веселой двигательной склонности
тебе досталось на двоих.
Лишь озабоченно волнительный
струится локон у виска
и речи отзвук извинительный
фатой плывет у потолка.
А в зале, созданной для пения,
монументальной, как скала,
спонтанно ловят отражения
стеклянным оком зеркала.
И шорох туфель гасит, нехотя,
паркет старинный цвета "грин",
пресыщен бальными утехами
и блеском сомкнутых гардин.
Весь дом следит за танцем вечером,
признаться надо, за тобой,
и над портьерами, над свечами
трепещет сумрак золотой.